Нина Анатольевна Яковлева,
Региональный центр чтения
Я назвала свое сообщение не оригинальности ради, но чтобы сфокусировать нынешнее положение литературы. Читатель и писатель не взаимосвязаны, а те писатели, которые чрезвычайно интересны читателю, ушли в глубокую политику.
Засилье низкопробной литературы, бесконечных малохудожественных сериалов отдаляют человека от культуры, создается вакуум отчаяния. В 1917 году, году большевистского переворота, культура как стала факультетом ненужных вещей, так остается и до сих пор.
Тем не менее, мы видим, как наша культура спасается и выживает благодаря неравнодушию граждан, как таинственная страсть побеждает застой.
Я не ставлю перед собой задачу, чтобы вы записывали названия книг, которые я могу предложить. Моя задача – обрисовать литературную ситуацию, чтобы нам вместе понимать, где мы находимся. А находимся мы в состоянии гуманитарной разобщенности.
Именно это состояние рождает фигурные скобки писательского самовыражения. В прозе борются две тенденции — социальная и эстетическая, или – «реалисты» доказывают правоту перед эстетами.
Есть две литературы: литература идей и литература людей. Литература идей тоже бывает очень интересная, определенное просветительское направление, но литература людей это совершенно завораживающе. Людмила Улицкая часто говорит в своих интервью: «Более всего интересен человек, то, как он проживает жизнь и разрешает извечные вопросы в тех обстоятельствах, которые ему даны, – каждое время предъявляет человеку свои собственные повороты тех же самых вопросов».
Возникшая атомизация общества ставит серьёзные вопросы. Улицкая призывает: «Культура – образование, образование – культура». Знание истории помогает понимать культурологические закономерности развития общества.
В Год Кино мы с упоением говорим о роли кино в библиотеках. Пожалуй, лучшего оксюморона не придумаешь. Экранизация и книга - ножницы в сознании человека, особенно подростка, которому не хочется читать книгу, но проще посмотреть фильм по этому художественному произведению. И получаются вещи непростительные. Говоря о романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго» пересказывают сцены фильма Александра Прошкина, когда Комаровский, которого играет Олег Янковский, приезжает за Ларой на броневике. Но нет этого в романе! У каждого жанра своё предназначение. Вы можете представить, с объявлением ГОДА БИБЛИОТЕК, что в театрах или кинотеатрах станут говорить о каталогизации или библиографических указателях?!
Возникает такой диссонанс в моменты литературных пауз, когда культура литературы начинает буксовать, хватается за спасительную классику или откровенную буффонаду литературную.
Можно ли считать кино союзником библиотеки? Главное – надо ли.
Пожалуй, каждое литературное поколение проживает своеобразную паузу. Останавливается жизнь современной литературы, наступает ощущение требовательного обращения к классике, к ранее недочитанному.
Искусство инсталляций, перформанса порой ассоциируется с фигурными скобками чтения. Когда я смотрю перформанс – услышать шуршание купюр под водой – у меня возникает невольное желание услышать это шуршание более привычным способом. Так и в литературе: невнятность изложения, выражения отпугивает и не вызывает никаких размышлений.
Если писателю скучно, он должен замолчать. Чехов раскрыл природу «человеческой тоски и скуки» не оттого, что ему было скучно до мерзости, а оттого, что его тревожил человек, и он узнал свою тайну. У каждого писателя своя тайна.
Последний оксюморон уходящего года: Нобелевская премия по литературе вручена человеку, никогда не издававшему своих произведений: «За создание новых поэтических выражений в великой американской песенной традиции». Лауреат – Боб Дилан, поэт, рок-музыкант, свои стихи поет, кто его слушал, кто понимал, о чем поет, тот понимает, что да, это весьма любопытно. Но, тем не менее, вопросы остаются…
Самое интересное, что возмущаются награждением Дилана в России, где рок всегда был в большей степени логоцентричным, чем музыкальным.
Я расскажу о разных книгах, в том числе и о тех, у которых нет громкой истории, известных имен. Но примечательны они своей внятностью изложения, когда не теряется смысл. И я хочу подчеркнуть: когда на безкнижьи можно найти книгу.
Мы можем обратиться не только в спасительную классику, но и в близкие нам периоды.
Должна ли литература «менять мир так, чтобы коверкались души и нарушались вековые процессы». Об этом говорит Бэла Улановская. ОДИНОКОЕ ПИСЬМО, - сборник статей, рассказов, заметок.
Журналист, выпускница ленинградского филфака. О ней сейчас много говорят в литературных кругах,- и вспоминая её работы, и вспоминая её саму. Её журналистские очерки несут законченную форму, и, главное! прекрасный русский язык.
Мозаичность восприятия реалий, чувств напоминают кино Киры Муратовой. Её мироощущение понятно, лирика её чувств доступна.
Я написала о ней, и на это сразу откликнулась Марина Палей, будучи в Ленинграде, они много общались, это были 60-е годы. Палей говорила о ее удивительно светлом состоянии, и такая же проза ее.
ПЕРЕКЛИКАТЬСЯ В НАДВИГАЮЩЕМСЯ МРАКЕ, - так Улановская сказала о прозе Людмилы Петрушевской. И ведь удивительно точно. Эксгибиционизм, помноженный на экзистенциализм, но также страстное желание жить и общаться, - это атмосфера Петрушевской.
Зупан Владимир «Левитан»
Пребывание человека в тюрьме. Тюрьма врастается в человека, человек ищет пути спасения, а потом просто пути приспособления. Путь отчаяния человека уничтожает, съедает. Выживание в тюрьме вопреки. Помогло творческое отношение к жизни, что сродни веры.
Мария Голованивская «Пангея»
Здесь не персонифицировано, здесь всё обобщено, здесь всё как явление. Рассказ о придуманной стране, ключевой стиль: символ-метафора, мистификация. Можно сказать, это научная антиутопия.
Красной нитью проходит символ обезличивания: убить ради денег, не получить земного поминания, уйти в забвение, - жизнь ради достатка. Скверноприбытчество, как тяжкий грех, как проклятие.
«Лучшее от McSweeneys» - на фоне безкнижия, или выморочной композиции, эта книга, позиционирующая как альтернативная проза, хорошее упражнение для образного мышления.
Эндрю Миллер «Подснежники»
Её автор – британец, в середине двухтысячных корреспондент журнала «Экономист», несколько лет провёл в Москве.
ПОДСНЕЖНИКИ – психологический детектив, с размышлениями о незнакомой ему стране. Преступление, которое находится в центре сюжета,– отвратительно и при этом достаточно обыкновенно для современной России: мошенничество с недвижимостью.
Интересный факт: британец, накачанный агитками об «империи зла», лучше находит взаимопонимание с людьми, которые в коммунистической империи росли и жили, чем с теми, кто воспитан капитализмом и западной поп-культурой. Первые ему симпатичны, вызывают дружелюбное уважение, вторые обычно малоинтересны, чужды и всё время заставляют держаться настороже.
Людмила Улицкая «Лестница Якова»
Умение писателя в обычном, малом увидеть масштаб времени поразительно. Знаменитое выражение – лестница Якова – помимо своего выраженного библейского смысла, как постоянного духовного восхождения и смысла покаяния, читается и как художественная притча о вечном интеллектуальном движении человека.
Сейчас популярны короткие авторские эссе. Они имеют свободное обращение, легко доступны в социальных сетях, наиболее интересны у Бориса Акунина, Татьяны Толстой, Марины Палей. Палей – мастер короткой прозы, она и стихотворением даст своеобразное эссе.
Развивается жанр биографического литературоведения. Алексей Варламов, пишущий в популярной форме о Булгакове, Пришвине, Алексее Толстом, или Дмитрий Быков о Пастернаке, Окуджаве, Маяковском, но уже приближающемуся к научному исследованию; Мариэтта Чудакова о Булгакове, или Людмила Сараскина об Александре Солженицыне пишут в классическом исследовательском ракурсе, в т.н. старой школе, как писали о Федоре Достоевском Юрий Селезнев, Леонид Гроссман. Сейчас в «НОВОМ МИРЕ» Майя Кучерская опубликовала главы из книги «Николай Лесков».
В ноябре в издательстве Corpus вышло подробное исследование журналиста и писателя Роберта Роупера об американском периоде Владимира Набокова: как обосновался в США, написал первые романы по-английски, в том числе скандальную «Лолиту», и профессионально занимался энтомологией. Роберт Роупер «НАБОКОВ В АМЕРИКЕ».
Например, особенность перевода Набокова в том, что этот писатель не был привязан ни к какой местности. Он знал языки, но они были рафинированы. Его герои говорили языком не атрибутируемым. Он, например, не знал слово "бардачок", не знал слова "джинсы".
Чтение – это тот факт, который может быть благодарным бумерангом. Есть такая притча.
ПРО РЕДЬКИ
Главным лекарством от всех недугов он считал редьку и поэтому каждое утро съедал по две печеные редьки и тем обеспечил себе долголетие. Однажды, выбрав момент, когда в доме чиновника не было ни души, на усадьбу напали супостаты и окружили её со всех сторон. Но тут из дома вышли два воина и, беззаветно сражаясь, прогнали всех прочь. Хозяин, очень этому удивившись, спросил: - О люди! Обычно вас не было здесь видно, но вы изволили так сражаться за меня! Кто вы такие?
- Мы редьки, в которые вы верили многие годы и вкушали каждое утро, - ответили они и исчезли.
Вот и для нас – литература, чтение – обязательно станут подобными редьками.
