Есть такая примета: если по библиотеке идет читатель и улыбается, а то и смеется в голос, значит это к Шаймарданову! Точнее – от него. Тут и думать нечего: зрители с просветленными лицами и в отличном настроении только что побывали на выставке Игоря Шаймарданова «Две зимы. Два лета».
Мы кстати, тоже смеялись, когда Игорь Дмитриевич, большой друг библиотеки, развешивал свои работы. И в этот раз, и два года назад, и в 2017 году. Он, кстати, «играющий тренер» - сам рисует, сам выставку монтирует. Ему виднее, что, где и с чем стыкуется.
Главный и горячо обожаемый автором герой Игоря Шаймарданова – Пушкин, Александр Сергеевич. Тот самый. Великий поэт, между прочим. Уж какие тут шутки? И почему все эти люди так безудержно радуются?
Пушкин крутит фуэте в поддержке с рыжим котом. Пушкин в полосатом костюме отдыхает после тренировки с гантелями. Пушкин помогает Арине Родионовне фикус тащить. Пушкин с котом соревнуются в беге на короткие дистанции, едят торт, катаются на качелях, что-то пишут пером и так далее в подобном духе. Всего 80 работ и 80 оригинальных сюжетов. Действующие лица и исполнители – Александр Сергеевич собственной персоной, его няня Арина Родионовна, кот и собака - оба рыжие и хитрые, как полагается.
Представляли вы ТАКОГО Пушкина? По-детски непосредственного, мечтательного, немножко рассеянного, остроумного, щедрого, креативного (как бы сейчас сказали), легкого на подъем…Да какого угодно, только не хрестоматийного. Не школьно-институтского, пафосного, всего такого правильного и (простите, Александр Сергеевич, ничего личного) набившего оскомину. Игорь Шаймарданов с неформальным Пушкиным на короткой ноге. Он его не просто домыслил и нафантазировал, а как будто бы считал. Ухватил самую суть.
В общем, не только таланта, но и творческой дерзости у художника не занимать. Замахнулся на святое! Но удивительное дело, после такой творческой трансформации Пушкин стал еще ближе и роднее. И хочется с утроенной силой его читать и перечитывать.
После такого 3D эффекта у меня к автору возник только один вопрос: как он это делает? Ответ на него «тянул» на полноценное интервью, на которое Игорь Шаймарданов, друг Пушкина, согласился с ходу…И «огорошил» с первых же секунд разговора.
- Я знаю, о чем вы меня сейчас спросите. Любит брат журналист пространные вопросы типа «Что для вас Пушкин и почему именно он»… Ну что на это скажешь? Есть Мир дверей, Мир Шуб, а для меня Мир Пушкина. Или, если хотите, Галактика, Вселенная…И еще что-то очень личное. То, что живет во мне, чем я дышу. Банально, но факт. Хотя я, конечно, не отрицаю, а всем своим творчеством подтверждаю, что Пушкин – наше все, гений и солнце русской словесности. Мое многолетнее внимание к поэту как раз подтверждает этот факт.
- О его творчестве в той или иной степени знает каждый, хоты бы потому что в школе проходили. Но далеко не у всех Пушкин становится частью жизни и чуть ли не близким другом-родственником, как в вашем случае. Когда и чем он зацепил?
- Моя дорога к Пушкину – это цепь счастливых случайностей, которые на самом деле совсем не случайности. В детстве я не испытывал священного трепета перед именем поэта. Для меня он стоял в ряду великих, вместе с Лермонтовым, Некрасовым, Гоголем - не менее, но и не более того. Но однажды наш учитель литературы Ольга Ивановна пол урока, захлебываясь от восторга, читала нам Евгения Онегина. Помню, школьный звонок прервал этот восхитительный спектакль на словах «И быстрой ножкой ножку бьет»!
В театральном институте мой диплом был посвящен Евгению Онегину, супруга родом из Пскова, а в 1999-м году, в год двухсотлетия поэта, я работал художником-постановщиком в псковском театре драмы имени Пушкина и участвовал в спектакле «Борис Годунов»…
- Насколько я помню, именно этот момент вы рассматриваете, как поворотный. И без мистики здесь не обошлось…Расскажите!
- Я покупал ткани на костюмы к спектаклю и, глядя на отрезы ситца, вдруг увидел среди цветочных орнаментов выглядывающего Александра Сергеевича. Никакой мистики! Это был действительно он. А я…Я чуть с ума не сошел. В это время в стране по поводу юбилея поэта творилось что-то невообразимое. Пушкина изображали во всех возможных видах, даже из монтажной пены. И я 
подумал, что если присоединюсь к многочисленным толпам поклонников поэта, то тоже окажусь в это монтажной пене. Мне казалось, что ситцевый Пушкин – это настолько очевидная идея, что каждый художник в любой момент может использовать ее по своему усмотрению. Поэтому решил потерпеть и выждать время, прежде чем приступать к реализации своего замысла.
- Надолго вас хватило?
- На год. А в 2000-м году, когда страсти улеглись, я создал свою первую серию. Директор театра Валерий Федорович Павлов назвал ее «Ситцевый Пушкин», название прижилось. Потом познакомилcя с директором пушкинского заповедника Георгием Василевичем, который пригласил меня участвовать с этой выставкой в своем музее. С тех пор я создал еще много «пушкинских» серий, три из которых представил в областной библиотеке. Новая выставка называется «Две зимы. Два лета».
- Далеко не каждый художник любит выставляться в библиотеке, но вы это делаете с завидной (для многих коллег по творческому цеху) регулярностью…Чем привлекательно для вас это место?
- Мой опыт подсказывает, что библиотеки, в том числе ваша – прекрасное место для выставочной деятельности. Здесь хорошее пространство, атмосфера располагает. Да и зритель, который по определению любит читать, лучше подготовлен. Его восприятие искусства более живое и непосредственное, что очень важно для обратной связи с художником. А выставочные залы, к сожалению, часто пустуют, оживая только во время монтажа и открытия очередной экспозиции.
- Наверное, вы не случайно упомянули о подготовленности зрителей. Почему для вас это важно?
- Многие мои сюжеты исходят из реальной жизни Пушкина, из каких-то параллельных воспоминаний и высказываний о нем третьестепенных лиц. Например, местный купец Иван Лапин как-то видел Александра Сергеевича на ярмарке. Он был в соломенной шляпе на голове, красной рубахе и с железной тростью в руке. Прогуливаясь, поэт чистил апельсины и с удовольствием их поедал…Не зная всего этого, трудно понять авторский замысел. В моих работах присутствует ирония, добрый юмор и некая игра со зрителем, который знаком с поэзией Пушкина и его биографическими перипетиями хотя бы чуть больше, чем поверхностно. Если это наличествует, то узнавание, разгадка интриги и понимание внутренних смыслов в рисунках доставят радость и сопереживание, чувство гордости за свою наполненность знаниями о поэте и причастность к великому поэтическому наследию нашего гения.
- Ваш Пушкин не «грузит» подробностями. Все понятно без лишних штрихов. Минимализм – это часть вашего авторского метода?
- Деталей в моих работах ровно столько, сколько нужно для восприятия замысла. Лишний антураж только отвлекает. Важно не КАК, а Про ЧТО. Проще говоря, имеет значение внутреннее содержание рисунка. Повторюсь, если зритель подготовленный, он сам домыслит, что было за 5 минут до предлагаемого сюжета и что произойдет через 5 минут после него. Для меня драгоценна эмоция! А еще важно не впасть в шарж, карикатуру, нездоровое ерничество. Не выходить за рамки. Сохранить баланс между внешней легкостью и глубоким внутренним содержанием.
- В интервью вам часто задают Вопрос Вопросов: «Почему вы рисуете Пушкина именно таким». Нашим читателям и вашим преданным поклонникам тоже очень интересно. 
- Если взять сверхзадачу моих рисунков, то я просто уверен, что в каждом человеке, как в Пушкине, живет гений. Просто у многих он или спит, или никогда не проснется. Или проснулся, но не там, и не здесь. И не в это время. Или проснулся, но опять уснул. Если талант есть, надо использовать его по назначению, как это сделал Александр Сергеевич. А не зарыть его в землю. Я буду счастлив, если мои зрители это поймут.
- Вы сидите за работой часами, или все получается с первого «дубля»?
- Я рисую гелевой ручкой. Она подразумевает невозможность исправления. Ошибочная линия или точка дает на выходе совсем другую эмоцию. Поэтому я стараюсь работать набело, без эскизов и черновиков.
- Мне казалось, что ваши рисунки – это сплошная импровизация…
- Тщательно продуманная и подготовленная! И в этом отношении мне близка позиция Гоголя, который говорил, что писатель не должен садиться за работу до тех пор, пока все не созреет и не родится. Кстати, перечитайте «Избранные места из переписки с друзьями». Интереснейшая книга!
- Если уж заговорили о книгах, что еще советуете почитать-перечитать?
- Для меня открытием прошлой осени стала трилогия Федора Абрамова «Пряслины», одна из частей которой, кстати, называется «Две зимы и три лета». Правда, я прочитал ее уже после того, как придумал название своей выставки. Но совпадение интересное и значимое для меня! Трилогия рассказывает о жизни деревни в военное лихотелье. До Абрамова этой темы никто не касался – во всяком случае так глубоко и мастерски. Поразил не только сочный, и стилистически вкусный язык повествования, но и изображенная в романах правда жизни. Мои родители прожили такую же жизнь, слово в слово. Так что история, рассказанная Федором Абрамовым – это и моя семейная история тоже.
- А Пушкина тоже перечитываете? Или монографии о нем? Мне кажется, Александр Сергеевич изучен вдоль и поперек, и все его дни расписаны по минутам. Добавить к этому решительно нечего.
- «Евгений Онегин» - моя настольная книга. Она дает мне именно то, что нужно на данный момент времени - успокоение, расслабление, отдых, сосредоточение, вдохновение. Трудно сказать, сколько раз я ее читал, и всякий раз испытываю новые эмоции. В этом магия Пушкина. Что же касается книг об Александре Сергеевиче, то написано о нем действительно много, но прочитано далеко не все. Катастрофически не хватает времени. И все-таки я стараюсь «держать руку на пульсе». Недавно закончил читать двухтомник Виктора Кунина «Друзья Пушкина». Почти детективная история с портретом поэта кисти Тропина меня поразила. Почитайте, эта книга есть в вашей библиотеке.
- Какие еще книги вы перечитали не по разу?
- «Заповедник» Сергея Довлатова, некоторые романы Достоевского ну и сборник «Избранные места из переписки с друзьями», о котором я уже упоминал.
- В заключении разговора хочу вернуться к теме использования таланта по назначению. Вам это удалось в полной мере. Что можете посоветовать тем, кто сомневается в важности этого пути?
- В 1988 году на олимпиаде в Калгари мексиканец Роберто Алварес, который никогда не проезжал на лыжах больше 20 км, записался на дистанцию 50 км. Он финишировал последним. Стадион приветствовал спортсмена стоя, как героя. Он не сошел с дистанции, и это главное – причем не только в спорте, но и в жизни. Художничество – это тоже самое. Никто тебе в конце медали не обещает, но надо пройти этот путь. Пройти честно и достойно.
Ульяна Михайлова,
пресс-служба библиотеки
(1 этаж, 115 кабинет, 72-45-62)
