Сегодняшний праздник горячо и убедительно опровергает миф о том, что воспитание – сугубо женское дело. Отцовское влияние не поддается измерению и сохраняется на всю жизнь. Поговорим об этом на примере жизни известных русских и советских писателей.
Их отцы смогли вырастить гениев и, самое главное, достойных людей.
***
- Он воспитывал во мне солдата, - рассказывал про кадрового офицера царской, а потом Советской и Красной армии Льва Александровича Васильева его сын, писатель Борис Васильев. - Настоящий мужчина не обязательно должен постоянно носить оружие, но в душе он - солдат, защитник.
Лев Александрович много времени проводил с сыном. Морали ему не читал, зато учил житейским премудростям. Например, ориентироваться на местности: отец и сын вместе обошли практически все леса Смоленщины. А еще Лев заразил Бориса любовью к автомобилям, предложив ему в начале 30-х годов отремонтировать списанные грузовой «Уайт», «Бенц» и русскую легковушку «Руссо-Балт» и создать клуб любителей автодела. Всё своё свободное время сын проводил с отцом, ремонтируя эти автомобили. Увлечение техникой сохранилось у Бориса Львовича на всю жизнь.
Вот что пишет Борис Васильев об отце в книге «В окружении. Страшное лето 1941-го»:
«То, что отец уцелел, несмотря на немыслимое количество обрушенного на него во всех трех войнах металла, удивительно, но не парадоксально. Парадокс в том, что начав самостоятельную жизнь со спесивого нежелания самому зарабатывать на обучение, батюшка к концу ее знал столько ремесел, сколько мало кто знает. Он мог срубить дом и сложить печь, починить телевизор и сапоги, исполнить любую столярную работу, капитально отремонтировать автомашину, подковать лошадь, переплести книгу… Нет, я не в состоянии перечислить всего, что он умел делать, потому что он умел делать все. И делал все и для всех, ибо не обладал удобной способностью отказывать кому бы то ни было в просьбе, старомодно полагая такой поступок неприличным».
Отец учил сына ценить людей, с которыми свела судьба. Дар общения и природная дипломатия, унаследованные потом и Борисом, помогли Льву Васильеву пережить три войны.
И еще одна теплая семейная история о любви, верности и силе молитвы:
«Взял в руки старую, выпущенную еще в начале века безопасную бритву «Жиллет»: когда-то мама подарила ее отцу, который уезжал на свою первую войну. Я бреюсь ею и сегодня, и это – мое единственное наследство, не считая, разумеется, подаренной мне жизни. Отец пронес ее по всем своим военным тропам, дважды терял, но солдаты находили, и она опять оказывалась в его полевой сумке. Когда-то она была в фиолетовом бархатном футляре, но футляр где-то затерялся, а бритва жива и поныне. Когда я бреюсь, я испытываю странное чувство причастности к жизни собственных родителей. Юная мама дарит уезжающему на фронт столь же юному мужу, в сущности, бесполезную вещь: на фронтах не продают безопасных лезвий. И отец таскает этот бесполезный подарок по всем фронтам в своей полевой сумке…»
***
Михаил Зощенко, знаменитый русский писатель и драматург, родился в 1894 году в Санкт-Петербурге. Его папа, Михаил Иванович Зощенко был известным русским художником. Мозаичное панно Зощенко-страшего «Отъезд Суворова из села Кончанского в итальянский поход 1799 года» и сегодня украшает музей великого полководца. Его художественные произведения выставлены в Государственной Третьяковской галерее, а также в музеях Краснодара и Екатеринбурга.
Физических наказаний отец не признавал: считал это устаревшим методом. Лишь однажды (на памяти Михаила) в гневе дернул за косичку Лелю, особенно возмущенный её выходкой. Предпочитал внушения и беседы о том, чего детям нельзя делать и почему. Были у него и другие воспитательные методы, описанные в разных рассказах.
***
Отец Валентина Катаева Петр Васильевич преподавал в духовном училище и с самого раннего детства прививал сыновьям любовь к музыке, живописи, книгам и чтению.
Подробнее об этом Катаев рассказывает в статье «Непобедимое братство»:
«Я помню, как мой отец, блестя выступившими у него на глазах слезами восхищения, читал нам, мне и маме, пушкинскую “Полтаву” с ее нечеловечески прекрасной украинской ночью и как они вместе под керосиновой лампой хохотали и нежно улыбались над раскрытым Гоголем»…
И еще одна показательная цитата из книги Сергея Шергунова «Катаев: погоня за вечной весной»:
«Отец был суховато-строг, но порой вспыльчив. Разгневавшись, с силой тряс сына за плечи, что тот потом не раз припоминал. Мама в воспоминаниях Вали была всегда легкая, праздничная, смягчающая отца. «Мама называла папу на французский лад Пьером; я думаю, этот “Пьер” пошел у них от “Войны и мира”, книги, которая в нашей семье считалась священной».
Отец и мать, камень и вода, в сознании Вали дополняли друг друга. Он успел застать и прочувствовать полноту семьи и навсегда воспринял время раннего детства как сказочное.
***
Константин (при рождении Кирилл) Михайлович Симонов – русский советский писатель, поэт, общественный деятель, автор знаменитого стихотворения «Жди меня».
Своего отца так и не увидел: тот пропал без вести на фронте в Первую мировую войну (как отмечал писатель в официальной биографии). Мальчика воспитывал отчим Александр Григорьевич Иванищев – военный специалист, полковник, который преподавал тактику в военных училищах, впоследствии командир Красной армии. Отчим стал будущему писателю преданным другом, и Симонов посвятил ему поэму «Отец», в которой обратился к нему со словами сердечной признательности.
Вынесенные из военной службы привычки - аккуратность, требовательность к себе и окружающим, дисциплинированность, сдержанность - формировали особую семейную атмосферу.
Из «Автобиографии»: «Дисциплина в семье была строгая, чисто военная. Существовал твердый распорядок дня, все делалось по часам, в ноль-ноль, опаздывать было нельзя, возражать не полагалось, данное кому бы то ни было слово требовалось держать, всякая, даже самая маленькая ложь, презиралась… Атмосфера нашего дома и атмосфера военной части, где служил отец (так называл отчима), породили во мне привязанность к армии и вообще ко всему военному, привязанность, соединенную с уважением. Это детское, не вполне осознанное чувство, как потом оказалось на поверку, вошло в плоть и кровь».
Военные навсегда останутся для Симонова людьми особой породы, которым хочется подражать.
***
О родителях Борис Пастернак всегда говорил с нежностью и гордостью: «Многим, если не всем, обязан отцу, академику Леониду Осиповичу Пастернаку, и матери, превосходной пианистке». Леонид Осипович сохранил детские этюды Бориса, которые тот писал в тринадцатилетнем возрасте, очевидно, вместе с отцом и под его руководством.
***
Отец известного драматурга Эдварда Радзинского Станислав был не просто образованным человеком – он думал на французском, английском и немецком языках. Жил с улыбкой, которую продолжал сохранять даже в сложных жизненных обстоятельствах, был глубоко верующим человеком, оказавшим на сына огромное духовное влияние. «Ирония и сострадание» – это был его девиз, которому старался следовать и Эдвард.
«Почему он не уехал за границу — он, блестяще образованный, говоривший на английском, немецком, французском и даже думавший часто по-французски? Обычная история: он любил Россию».
«Он учил меня размышлять, вместо того чтобы действовать и просил меня не забывать: даже маленькая монетка, поднесенная к глазу, заслоняет от тебя целый мир. Никакого фанатизма. Любовь к живущим, ирония и сострадание — таков был его девиз. Он был всегда мягок и вежлив и ненавидел спорить. И был прав: в российском споре, обычном споре до ненависти, всегда умирает истина».
Он очень любил бунинские слова, которые бог весть как донеслись из эмиграции: «Хорошо было Ною — в его жизни был всего один потоп. Правда, потом пришел Хам, но ведь тоже всего один».
