17 августа 1923 года в деревне Ситовичи Порховского района Псковской области родился Игорь Григорьев – подпольщик, партизан, поэт, создатель и руководитель Псковского регионального отделения Союза писателей СССР.
К юбилею И.Н.Григорьева в отделе краеведческой литературы Псковской областной универсальной научной библиотеки подготовлена выставка литературы. На выставке представлены сборники стихов и интервью с поэтом, отзывы и рецензии на его произведения, воспоминания его друзей и людей, хорошо его знавших: Л. Малякова, С. Золотцева, В. Шошина, А. Гусева, Д. и Г. Григорьевых, иеромонаха Романа (Матюшина), Е. Родченковой, С. Молевой, Е. Морозкиной и других.
Коллеги по цеху называли Игоря Григорьева самым «наискобарнейшим» поэтом, да и сам он в стихах называл себя «синеглазый скобарь». По духу своему, своим стихам, поступкам, жизни и даже внешнему облику Игорь Григорьев был сын своей земли, родной Псковщины.
Игорь Григорьев производил очень мощное впечатление, на всех, кто его видел. Он действительно был красив, его рисовали многие художники, в том числе Илья Глазунов. Вот несколько примеров: «…Я обратил внимание на парня с лицом иконописной резьбы: прямой нос, резко очерченные губы, глубоко сидящие ярко-голубые глаза с жестким металлическим блеском. Широкие квадратные плечи и прямая спина» (Маляков, Л. Поэзия его судьба // На рубеже тысячелетий. Псков, 2002. Т. 2. С. 69-75). Или: «…Мои глаза были прикованы одним лицом – да нет, скорее, ликом: сей лик и впрямь словно с иконы сошел. То был облик, с одной стороны, принадлежащий типичному псковскому крестьянину – из той нашей глубинки, которой в давние столетья не коснулись никакие восточные нашествия. Прямой, крупный, «скобарско-чудской нос», темновато-русые с легким «льняным» отливом и очень густые волосы… А с другой – это лицо отличалось столь резкой неповторимостью, что в любом многолюдье таких же наших земляков из глубинки он сразу же выделялся. Уже значительно позже я понял: выделяла его жесткая печать перенесенных болей и страданий. Она виделась во всем – и в глубоких морщинах впалых щек, и в суровом взоре донельзя – ну, поверьте, просто невероятно синих глаз. Их синева сияла даже ночью… Словом, этот воин – а он никем иным не мог выглядеть в своей гимнастерке, хоть и без погон, но с орденом и медалями – так поразил мое воображение, что даже его младший товарищ по поэзии и по партизанским боям Лев Маляков, смотревшийся в те годы истинным Лелем, не столь поразил мое воображение своим обликом…» (Золотцев, С. «Зажги вьюгу!». Псков, 2007. С. 14-15).
Игорь Григорьев любил природу, знал ее таинства, был страстный рыболов и охотник.
Как истинный сын своей земли в годы войны он защищал свою Родину: был подпольщиком в Плюсском районе, разведчиком 6 Ленинградской партизанской бригады. Тема Великой Отечественной войны стала ведущей в его творчестве. Стихи о войне появлялись еще военные годы. В Ленинградском штабе партизанского движения ему была дана такая характеристика: «Смелый и отважный разведчик. Всегда проявлял храбрость и инициативу во время боя… Своей поэзией вдохновлял партизан на подвиги». (Контрразведка. Л., 1995. С. 207). Лев Маляков вспоминал: «Слова, как пули, пробивали меня насквозь, вонзались в сердце, приводили в восторг. С ними легче шагалось. Игорь читал стихи с напором, в его исполнении каждое слово гудело колоколом. Тогда меня поразил не столько смысл, потому что война была рядом, мы нагляделись на нее, сколько чувство, вызванное всеобщей бедой» (Псковская правда.1998.14 октября).
Сейчас, зная о событиях тех лет, можно соотнести факты партизанской истории и выраженное в стихах ее внутреннее переживание. Возможно, почувствовать, что такое война, с изнурительными походами, недостатком оружия, голодом, стихи помогут лучше, чем сухие факты. Но иногда стоит обратиться и к фактам. В начале девяностых весьма своевременно появились книги, рассказывающие о подпольной поре Игоря Григорьева: «Испытание» (Л., 1990) и «Контрразведка» (Псков, 1995). Эти книги свели на нет досужие и лживые домыслы о, якобы, добровольной службе И. Н. Григорьева переводчиком у фашистов. Появление книги с рассказом о плюсском подполье помогло не только И. Н. Григорьеву. Со словами благодарности приходили письма от его старых товарищей, бывших подпольщиков, они говорили, что «сделано прекрасное большое доброе дело. Теперь память о людях боровшихся и погибших в те тяжелые годы, не исчезнет…» (Веткасова, Т. Цит. по: Контрразведка. Псков, 1995. С. 207), замечали: «У меня лично совсем не было сомнений в горестной необходимости нашего правого дела, не было и растерянности, даже тогда, когда я попал в лапы карателей в 1944 году в д. Манкошев Луг, под Плюссой. А ведь в середине 1941 года большинство из нас были «маленькими» – еще носили пионерские галстуки, комсомольские билеты или были просто плюсской «мелюзгой», «архаровцами», «шпингалетами»… В подпольных группах не нашлось ни одного слабака и труса, который бы, при провале, выдал своих товарищей по оружию. А, между прочим, все мы были такие разные и по характеру, и по семейному положению, и по жизненному достатку!..» (Никифоров, Н. Цит. по: Контрразведка. Псков, 1995. С. 202). До конца жизни приходили к нему письма с обращением «Товарищ командир».
Трагические потери Игоря Григорьева на войне нашли отражение в его творчестве: есть цикл стихотворений о погибших: брате Льве и о подруге Любови Смуровой. Сам он позже вспоминал: «Моя помощница Люба Смурова как-то и говорит: «Жизни бы за Родину не пожалела…». Хмыкнул я тогда: дескать, красивые слова. А ее через несколько дней немцы взяли… Ее держали месяц. Она ничего не сказала, хотя знала очень много. Потом ее расстреляли вместе с теткой и двоюродной сестрой. Такие люди, я верю, всегда будут, пока будет Россия» (Псковская правда. 1992. 14 мая).
Пожалуй, самая известная книга о войне – «Красуха», именно в нее он «всю свою войну вложил, всю свою партизанщину» (Золотцев, С. "Зажги вьюгу!". Псков, 2007. С. 38).
Война оставила не только воспоминания, но и сильные боли – И. Н. Григорьев был несколько раз тяжело ранен и контужен. Преодолеть их помогало творчество: «Я физическую боль испытываю, если не сажусь хоть один день за машинку. Это, наверное, самое большое счастье, какое человеку дано – писать. Пусть ты и не знаешь, выйдет у тебя, что стоящее или нет» (Псковская правда. 1993. 23 июня).
Игорь Григорьев был рад и особо подчеркивал, что его первые стихи были напечатаны на родине, на Псковщине - в областной газете "Псковская правда" 2 сентября 1956 года – «и это было как первый поцелуй с любимой!». На одном из подаренных газете сборников поэт написал: «От крестника сердечно» (Псковская правда. 1992. 14 мая).
А первая книга «Родимые дали» вышла в 1960 году, и открывается она стихотворением «Великая»:
К тебе придёт рассеянный турист,
Взберётся на карниз известняка,
Посмотрит равнодушно сверху вниз,
Холмистые окинет берега,
Пожмёт плечами:
"Ты невелика,
Хвалёная Великая река"
А я с воспоминанием вдвоём
На берегу твоём стою без слов.
Не нагляжусь на чистый окоём,
На стену поседевших плитняков.
На псковских синеглазых мужиков.
Не надышусь лучистым холодком.
Позже в интервью, он говорил: «Что такое поэзия? Я не знаю. И никто не знает. Это искра Божья. Если бы Господь Бог сейчас появился и спросил: «Чего ты хочешь?» - я бы сказал: «Воздуха». Для меня поэзия – это воздух». Одного легкого у Игоря Николаевича не было (Новости Пскова. 1994. 13 окт.).
«Главное все же искра Божья. Ну, как я могу петь, когда я глухонемой? И на то, чтобы сеять капусту, варить щи, тоже нужен талант. Жизненный опыт – это второе, а третье – профессиональные навыки. … И получается, что поэзия – это как лов рыбы. Держишь, держишь удильник, а очнешься, когда уже блеснет рыбина. Не поймать, не уловить сам момент ловли. И как объяснить кому-то, что писать – это и вместо пива, и вместо воздуха, и вместо любви?» (Псковская правда. 1992. 14 мая).
Игорь Григорьев гордился тем, что пишет «на языке отцов и дедов». Для некоторых такая «цветистость слога» была тяжеловата, понимали ее по-разному: не псковичам казалось, что автор «иногда пользуется не своими словами, а словами заимствованными… стихи звучат книжно… с претенциозными красивостями» (Мартынов, Л. Несколько книг // День поэзии. М., 1963. С. 129), псковичи замечали: «В его стихах встречаются обороты, которые могут быть понятны только жителям некоторых районов Псковщины. С областными словами, диалектизмами надо обращаться очень и очень осторожно. Думается, что не обязательно присутствие в стихах таких слов, как шалавы, пёхали, вислей, жмот, колотьё в пояснице. Иногда они, не по воле автора, вызывают ироническую улыбку. Игорь Григорьев – человек талантливый, а чувство меры писателю никогда не должно изменять» (Изюмов, Е. «Горькие яблоки» // Псковская правда. 1966. 18 октября). Кто-то пытался вызвать такую ироническую улыбку: в литературных пародиях, которые были популярны в свое время, обыгрывается именно эта стилистическая особенность (Липкин, И. Письмо к любимой (И. Григорьев) // Литературная газета. 1973. 6 апреля ; Коршунов, А. И пою я вопия…// Смена. 1980. 20 сентября ; Кежун, Б. Поэты и портреты. Л., 1974). Но были и другие, кто замечал: «В употреблении старинных слов и слов псковского диалекта у него нет нарочитости. И, может быть, поэтому лексика его произведений не оставляет впечатления архаичности или стилизации. Читая стихи Григорьева о псковской старине и северной природе, думаешь об удивительном совпадении языковых средств с поэтической темой» (Эльяшевич, А. Поэты, стихи, поэзия. Л., 1966. С. 290-291).
Игорь Григорьев был ярким поэтом и яркой личностью: «Уникум, поэт Божьей милостью. …Глубинный талант, глубинно-чистая душа, предельно искренняя, неспособная лгать. Предельно (и даже запредельно) самоотверженная» - так вспоминала о нем Елена Николаевна Морозкина – жена поэта, известный искусствовед и защитница псковских древностей (Новости Пскова. 1998. 28 окт.).
Все помнят его бескорыстие и щедрость, он любил делать подарки. Его внимание, участие, поддержка в жизни и литературном деле обладали столь стимулирующим воздействием, что после разговора с ним словно вырастали крылья за спиной. Так он помог найти свой путь в литературе А. Гусеву, В. Мухину, Е. Родченковой, В. Малинину и другим. Даже Е. Н. Морозкина говорила: «Не будь Игоря – не было бы у меня моего Пскова. Не будь рядом Игоря – не написала б я ни одной книги о Пскове». (Цит. по: Золотцев, С. "Зажги вьюгу!". Псков, 2007. С. 65).
Благодаря ему в Пскове в 1967 году появилось Псковское региональное отделение Союза писателей СССР, он был первым ее руководителем. Из-за «неприспособленности его характера к послушанию и чинопочитанию» должность секретаря писательской организации через несколько лет пришлось оставить, но И. Н. Григорьев всегда оставался центром притяжения. По воспоминаниям Льва Малякова, его квартира на Рижском превратилась в поэтическую мастерскую. В его доме собирались не только псковские писатели и поэты, к нему в гости приезжали Ф. Абрамов, В. Распутин, В. Астафьев, В. Белов, М. Дудин, Ю. Бондарев, В. Шошин, П. Выходцев, А. Говоров и многие другие.
Игорю Григорьеву посвящали свои стихи Е. Морозкина, А. Гусев, В. Мухин, питерский поэт А. Полишкаров написал поэму «Слово о капитане Игоре». Композиторы К. Быков, В. Салтыков на его стихи написали песни. Первая жена И. Н. Григорьева Диана (в православии - Дарья) Васильевна Григорьева, будучи создателем «Пушкинского лицея» (школа N 563, Санкт-Петербург), опубликовала в сборнике «Лицейские встречи» (Вып. 3, 2010) воспоминания о поэте и его стихотворения. Лицеисты в 2000 году были в Пскове на открытии мемориальной доски на доме (Рижский пр., д. 57), где жил Игорь Николаевич Григорьев и Елена Николаевна Морозкина.
Хочется закончить словами В. Клевцова (Псковская правда. 2000. 26 июля): «Стихи Григорьева на его родине будут жить долго. Может быть всегда, пока на карте России есть такое пространство, исполненное высокого духовного смысла и предназначения, как Псковщина».
В Псковской областной библиотеке хранятся книги с автографом поэта.
С выставкой можно ознакомиться в Отделе краеведческой литературы Псковской областной библиотеки (3-й эт., каб. 33; т. 72-84-07).
Подготовила зав. сектором Отдела краеведческой литературы Е. С. Сторокожева
