Нина Христианова 

«Есть люди, как маяки»

В канун праздника Победы советского народа в Великой Отечественной войне мы обращаемся к творчеству тех, кто отражает эту тему в литературе сегодняшнего дня. Сегодня мы публикуем творчество нашего современника, поэта Нины Христиановой.

Ее память невольно возвращает нас к судьбам людей, которые смогли пережить лихое время Великой войны и остаться людьми, верными своим идеалам до конца… Это уроженец п. Плюсса Николай Никифоров и поэт, жизнь которого также была связана с Плюсской землей, Игорь Григорьев.

Предлагаем читателям ознакомиться с трепетными воспоминаниями Нины Христиановой о тех, кто был предан своей Родине до конца, и кто пронес любовь к ней через всю свою жизнь: «Спасибо, Мужики».

Ты знаешь, наверное, все-таки Родина –
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.

Константин Симонов.

«СПАСИБО, МУЖИКИ»  

— А она молодая? — спросил про меня у своего друга юности Коли Никифорова поэт Игорь Григорьев, подписывая мне свою книгу стихов: «Дружески и сердечно от автора. 1990 год».

Николай Николаевич Никифоров — уроженец Плюссы, родился в 1925 году, учился в школе, а потом... Потом война. В оккупированной фашистами Плюссе Николай вместе со старшим братом Алексеем примкнул к партизанскому движению, лично участвовал во многих операциях, проявляя смекалку и находчивость.

Участие в подполье сблизило его с руководителем группы партизан- подпольщиков Игорем Григорьевым, ставшим после войны одним из самых крупных псковских поэтов. Их судьбы, переплетённые войной, очень похожи. Их многое роднило. Это любовь к своему краю, своей малой родине, которая отражалась во всём, к чему бы они ни прикасались. Оба, по какому-то роковому совпадению, потеряли на войне старших братьев, также участвовавших в партизанском движении, Игорь — Льва, Николай — Алексея. Позже старшего сына Николай Никифоров назовёт в честь погибшего брата. И станет он лечить людей так же, как станет лечить людей сын Игоря Григорьева, известный сегодня врач и богослов Григорий Григорьев. И учиться после войны Игорь и Николай поедут в самый прекрасный город на свете — Ленинград. Игорь поступит в Ленинградский университет на филологический факультет, а Николай — в техникум железнодорожного транспорта. И будет потом очень интересная жизнь... Но это будет потом. А пока война... И дружба... Как же она ценилась и проверялась на войне, порой очень жёстко. Сам помирай, а товарища - выручай.

Да, тогда была война, оккупация, было страшно, но ведь жизнь не прекращалась. Меня никогда не переставало удивлять, как ветераны — бывшие бойцы, прошедшие жестокую школу войны, обладают такой тягой к жизни. Может быть, именно потому, что война их очень крепко когда-то зацепила, каким- то шестым чувством они понимают, как надо беречь эту жизнь. И это чувство остаётся с ними до самых последних дней.

Никогда не забуду, как заботливо ухаживал Николай Николаевич за своей престарелой матерью, приехав уже в 80-е из города Златоуста, что на Урале, где он тогда жил. Да, и любил он Плюссу, скучал. Родина. И остался бы в ней насовсем, но там жена, дети, внуки. Там — вся устроенная жизнь, а тянет сюда, в родные места. Да, и сердце нет, да и вспомнит — мама. А потом, когда мама станет совсем немощной, он приедет сюда и будет с ней до самых её последних дней.

На войне с его мамой в оккупированной Плюссе был случай, который говорит о недюжинной стойкости русских женщин. Про зверства фашистов здесь до сих пор вспоминают с содроганием. Фашистский режим отнял у людей всё, в том числе и весь домашний скот. Но были среди всей этой мрази и чудесные моменты, выбивающиеся из общего ряда. Николай Никифоров вспоминал, как однажды в дом к его матери зашёл фашист, чтобы забрать единственную оставшуюся козу. Но не тут-то было. Тётка Шура никогда не отличалась покладистым нравом. Она поняла, что, отдав козу немцу, потеряет единственную кормилицу, спасавшую от голода. Возник спор. Немец своё — отдай, она своё — не отдам, рискуя, что её тут же может он расстрелять... И вдруг взгляд у фашиста упал на висевший в прихожей портрет Лёши- сына. Немец спросил: «Воюет?» Она ответила: «Да». Он вздохнул, может, вспомнил о своей матери, оставшейся в Германии, покачал головой и вышел восвояси.

Коля Никифоров был в это время очень далеко от родного дома. И не где-нибудь, а во Франции. Францию он узнал не по Елисейским полям и Монмартру, а по колючей проволоке концлагеря. Перед отправлением прошёл так называемую особую сортировку. Она заключалась в следующем: строили всех в ряд и выбирали — кто поздоровее вправо, на отправление, а кто послабже — влево, там, на работах, «дохлые» не нужны. И бывало, разлучали родных людей. Николай Николаевич рассказывал, как на его глазах разлучили мать и малолетнюю дочь. После такой сортировки долго слышала плюсская земля, как будто из недр своих, вырывающиеся крики и стоны, разрезанная по-живому, по тому, что было святее святого — раскроенный по жилам человеческий род.

В концлагере приходилось работать до седьмого пота, недоедая и недосыпая, и, возможно, потому на всю жизнь сохранилась у Николая Никифорова привычка трудиться. Даже находясь уже в очень почтенном возрасте, он не бросил эту, надо сказать, не самую плохую привычку, работая и в Плюссе, пока ухаживал за мамой, и в родном Златоусте, преподавая в техническом училище.

Победу он встретил со слезами на глазах. Тут была радость за то, что победили, и боль утрат. Но было и то, что некоторые сейчас не хотят признавать. Это клеймо, закрепившееся за всеми, кто был в плену, и именно за границей. Узники концлагерей, страшнее быть не может ничего.

И если бы ту конторскую крысу, которая решала пущать или не пущать, определить бы хоть на денёк в условия концлагеря... Та же сортировка, как у немцев. Фильтрация. Но там, у немцев, а здесь — свои! Война закончилась. Война началась!

Первое, что ему сказали в райисполкоме, когда он пришёл восстановить документы: «Ты — враг народа! Тебя надо посадить! Неизвестно, какой деятельностью ты там занимался!» Это вызвало в тогда ещё очень молодом человеке, но с поседевшей от боли и ран душой, ярость от несправедливости слов. Вместо благодарности и сочувствия было, как всегда, выражено недоверие, что соответствовало характеру того времени и строю. И может быть, болезни сердца, преследовавшие Николая Николаевича, берут начало из того времени, когда он услышал это:

«Ты — враг народа». Выражение, не дававшее многим советским людям спокойно жить и продолжать строить «счастливое светлое будущее».

Мой рассказ не о герое Великой Отечественной войны, а о простом человеке, пережившим это лихое время, пронесшим со страной все её боли и радости, победы и поражения, не свернувшим с пути, оставшимся верным своим идеалам до конца.

Но простом ли? Да, он не совершал подвига, равного подвигу Александра Матросова, он просто в силу возраста не смог бы это сделать, когда началась война, ему было 16 лет. Но то, что судьба предначертала ему — участие в подпольной организации, плен, а затем — ярмо «враг народа», позволяет мне думать, что не такой уж он простой был человек. Это был человек, крепко стоящий на своих ногах, воспитавший двух прекрасных сыновей — оба врачи, до последних дней ухаживающий за своей престарелой мамой. Человек, который любил жизнь. Очень. Любил искусство, интересовался им, хотя по специальности был технарь. Не пропускавший премьеры в любимом родном театре оперетты. Пишущий стихи. Разные. О Родине. И о любви.

В нём была какая-то неуёмная жажда жизни, казалась, что он в свои преклонные годы так до конца её и не распробовал. Это ощущалось, с каким смаком он курил «Беломор» и пил кофе, которые ему запрещали врачи, резал хлеб и шутил. А уж о внуках своих (а их на время нашего знакомства было четверо) он мог говорить часами.

Приезжая в Псков по делам, он неизменно останавливался у своего давнего друга поэта земли Псковской Игоря Григорьева, яркого, стремительного, неугомонного, мудрого, а самое главное — настоящего. Они оба были настоящие, а значит, стоящие, стоящие очень дорого, потому что живые, потому что принимающие эту жизнь, любящие её всей душой, всем сердцем и знающие цену этой жизни.

А ещё живые, потому что с войны пришли, пусть покалеченные, но пришли. Живые! Настоящие мужики! Они даже похулиганить могли.

Подписывая мне книгу, Игорь Григорьев спросил у своего друга молодости Николая Никифорова:

«А она молодая?» Ну, что ж, если мужчина его лет интересуется, значит, душа его осталась такой же, как и в юности. Пусть даже израненной этой страшной, бесчеловечной войной. Спасибо, мужики, что вы были в этой жизни. Низкий вам поклон от всех нас, живущих.

_________________________________________________

Николай Никифоров, партизан, письмо:

«Дорогой Игорь Николаевич! Своим письмом ты вернул меня в далёкое прошлое 1941–1944 годов, и мне стало не по себе. За каждый звук о совершении прегрешений перед “великим рейхом и фюрером” любому из нас грозили расстрел или виселица. Все операции проводились дерзко перед самым носом у комендатур и комендантов Брауна, Флото и им подобных, ГФП, зондеркоманд и полицаев. Наши ребята гибли на фронтах Великой Отечественной войны, в партизанах, при выполнении трудных операций в подпольной разведке. Мы шли на выполнение боевых заданий с чувством солдата России: Родина и Победа или…пусть лучше смерть. У меня лично совсем не было сомнений в горестной необходимости нашего правого дела, не было и растерянности, даже тогда, когда я попал в лапы карателей в 1944 году в деревне Манкошев Луг, под Плюссой. А ведь в середине 1941 года большинство из нас были “маленькими” – ещё носили пионерские галстуки, комсомольские билеты или были просто плюcской “мелюзгой”, “архаравцами”, “шпингалетами”… …Будь здоров, мой дорогой командир! С дружеским приветом Коля Никифоров.

14 декабря 1988г., Плюсса»

Многие из других многочисленных писем, адресованных Игорю Григорьеву, вошли в сборник воспоминаний о плюсском подполье «Контрразведка» (Псков, 1995).

Александр Псковский

Сквозь время

повести

«Даже у истории любовь бывает разной, не то что в наше с вами такое нервное и непростое времечко, когда к власти не пришли ещё большевики, когда нас ещё не было на этом белом свете, в замечательном и упоительном мире под названием «земля»!
В этом мире правит только одно чувство, которому подвластно абсолютно всё, что чуждо нам... Это чувство и есть любовь...» 

 

Так начинает свою книгу Александр Псковский, он же - Александр Круглов из города Порхов Псковской области. 

С ранних лет интересуется литературой, поэтому будущую профессию выбрал именно в этой сфере – учится на факультете русской филологии и иностранных языков Псковского государственного университета.

Пишет стихи, прозу, публицистику. Наставниками в творчестве считает русских классиков. В поэзии часто обращается к философской и духовной лирике, но самой важной для себя называет любовную тематику. Нередко экспериментирует с размером и рифмой, создает белые стихи и верлибры. В прозе работает в жанрах рассказа, романа, повести, миниатюры. Публиковался в «Каталоге современной литературы» и альманахах Российского союза писателей. Был включен в число авторов «Антологии русской поэзии» за 2019 и 2020 годы.

Участник культурно-просветительского семинара «Литературные сезоны» в Санкт-Петербурге, поэтических конкурсов «На благо Родины» и «Георгиевская лента». Номинант литературной премии «Наследие», премии имени Сергея Есенина «Русь моя» и национальных литературных премий «Поэт года» и «Писатель года». Награжден звездой «Наследие», медалями «Антон Чехов 160 лет», «Владимир Маяковский 125 лет», «Сергей Есенин 125 лет» и «Афанасий Фет 200 лет».

Журнал «Великие Берега» предлагает познакомиться с работой «Сквозь время. Повести.»

 Словарь культуры на ясном языке

Культура - это то, что делает и что узнает человек или много людей.

Культура была всегда.

Культура была и очень много лет назад, и она есть сейчас.

Словарь культуры на ясном языке - это помощь для тех, кто приехал из другой страны или кому сложно читать и понимать обычные тексты. 

Текст подготовлен Ладой Талызиной и группой помощников: Кристиной Козик, Дарьей Мухановой, Полиной Тиханковой. 

Картинки для этого словаря подготовила Дарья Захарова. Собрала вместе картинки, текст словаря и сделала обложку Ольга Пантилеева. 
Москва, 2022 год.

Познакомиться со словарем можно, перейдя по ссылке.

 Валентина Паевская

На Снятной горе

стихотворение

Господи, какая благодать -

Все оттенки янтаря и меди!

Невозможно словом передать

Переливы солнечной камеди.

Притушить не в силах облака

Акварель в октябрьском свеченье.

Даже потемневшая река -

В сдержанно-искристом облаченье.

Отраженным золотом горят

Старых лип развесистые сени,

Осыпая под ноги наряд -

Невесомый, праздничный, осенний.

Замирает дух от красоты:

Парусами - жёлтые метели.

А на взгорке к вечности взлетели

Храма православного кресты.

Валентина Паевская - город Печоры,

член Российского Союза Писателей

Валентина Паевская

МЫ, ПСКОВСКИЕ

Текст песни 

«Мы, Псковские»,
написан совместно с композитором
Валерией Салтановой

1

Над рекою Великою стерхи плывут,

Из далёких краёв возвращаясь домой.

Лишь на Родине сердце отыщет приют –

И огромные крылья шумят надо мной...

Здесь белёные церкви, как лебеди – в ряд.

Есть болотная низь – и небесная высь.

И недаром в народе у нас говорят:

«Мы, псковские, прорвёмся – а ну, сторонись!»

Припев:

Здесь бескрайняя тишь и поющий камыш,

Здесь озёрная гладь – и луга-берега,

И леса – в небеса, и речная коса –

До чего же родная земля дорога!

2

Здесь славяне с прибалтами мирно живут.

Здесь от князя Довмонта протянута нить.

Здесь в почёте смекалка, сноровка и труд.

Здесь умеют молиться и веру хранить.

Здесь девчатам присуща особая стать,

И минует любую столичная прыть –

Хоть княгинею Ольгой готовы предстать,

Хоть на подиум выйти – и мир покорить!

Припев:

Здесь бескрайняя тишь и поющий камыш,

Здесь озёрная гладь – и луга-берега,

И леса – в небеса, и речная коса –

До чего же родная земля дорога!

3

Ударял не однажды набат вечевой –

Но растили детей и громили врагов.

Над Великой-рекой, над рекою Псковой

Вольный дух, что возрос из былинных веков.

Здесь белёные церкви, как лебеди – в ряд.

Есть болотная низь – и небесная высь.

И недаром в народе у нас говорят:

«Мы, псковские, прорвёмся – а ну, сторонись!

Припев:

Здесь бескрайняя тишь и поющий камыш,

Здесь озёрная гладь – и луга-берега,

И леса – в небеса, и речная коса –

До чего же родная земля дорога!

Валентина Паевская - город Печоры,
член Российского Союза Писателей

Прослушать музыкальную композицию и посмотреть подготовленный видеоряд можно, перейдя по ссылке.

 Сергей Тамби

Гдовский эстонец Арнольд Папель - Герой Советского Союза

В настоящей статье автор рассказывает об известном уроженце Гдовщины — Арнольде Оскаровиче Папеле, который за доблестные подвиги в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

Ознакомиться с исследовательской работой можно, перейдя по ссылке.

 Геннадий Синицкий

Из серии

«Храмы земли Невельской»

Невельский Успенский собор

11-го августа 1896 года, по благословению Преосвященнейшего Александра, Епископа Полоцкого и Витебского в Невеле состоялось освящение Успенского собора, реконструированного после чудовищного пожара, бывшего здесь годом ранее. Собор был капитально отремонтирован и приведён в благолепный вид в 1895 г. ко времени встречи Его Императорского Высочества Великого Князя Владимира Александровича. Пожар 1895 г., испепеливший большую и лучшую часть Невеля, не просто коснулся собора, а произвёл в нём страшное опустошение: крыша, окна, двери, полы, потолки, иконостас, всё сделалось жертвой пламени, даже колокола с колокольни упали на землю, уцелели только одни стены. По причине печального состояние своего главного храма, большинство горожан не имело возможности в течение года удовлетворить свое благочестивое религиозное чувство – посещать Божий храм. Во всём Невеле уцелели только две церкви – одна в монастыре и кладбищенская Святой Троицы на окраине города, но эти церкви были маловместительны и тесны, они изначально рассчитывались на 50, максимум 100 человек. Но с помощью Божией, настоятель собора, священник Дмитрий Гнедовский — человек крайне энергичный, полный деятельности и сил, не щадя своих трудов и здоровья, с большими усилиями отыскал средства и снова возобновил главный городской храм с большим благолепием, украсил, приобрёл все необходимые принадлежности и приготовил собор к освящению перед днём Успения Божией Матери.

Геннадий Синицкий

Из серии

«Храмы земли Невельской»

Михайловская церковь (д. Песок Сокольницкого прихода Невельского уезда)

По благословению Преосвященного Александра – Епископа Полоцкого и Витебского, 21 мая 1898 г., в день св. равноапостольных — царя Константина и его матери Елены, была освящена кладбищенская церковь во имя св. архистратига Михаила в деревне Песок Сокольницкого прихода.

 Геннадий Синицкий

Из серии
«Храмы земли Невельской»

Церковь с. Поречье Невельского уезда

Ещё задолго до постройки каменной Параскево–Пятницкой церкви, в селе Поречье стоял деревянный храм. Устные предания местных жителей относят его возведение к началу XVIII века, но в каком именно году это произошло, и кем именно было положено его основание неизвестно – письменных данных на этот счёт нет. Из сохранившихся материалов того времени, датируемых 1760 годом, видно, что церковь называлась Параскево – Пятницкой и имела придел в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Уже в то время храм был очень ветхим, а к концу столетия обветшал до того, что богослужения совершались только в её Покровском приделе. Причти прихожане испытывали потребность в устройстве нового храма. За неимением на это денежных средств, население начало сбор добровольных пожертвований. Сначала деньги собирались среди прихода и только хлебом, а потом вне его пределов — по книге, выданной Могилевской духовной консистории, в силу указа Святейшего Синода от 19 ноября 1808 г. Но как хлебные, так и денежные пожертвования шли медленно и, главное, были незначительны. Собранной суммы на создание нового храма было далеко недостаточно. В это время, как гласит местное предание, рядом с храмом стояла сосна, под которой, крестьянин деревни Прокопцево Леонтий Волдай нашёл клад.

В благодарность Господу за такое благодеяние, он вознамерился построить в Поречье новый храм, но не деревянный, как предполагалось, а каменный.

Геннадий Синицкий

Из серии

«Храмы земли Невельской»

Каратаевская церковь Невельского уезда

Желание иметь каменный храм в Каратае зародилось у прихожан задолго до 1908 года, и побуждала их к скорейшему устройству нового храма. Прежняя приходская деревянная церковь обветшала от неумолимого времени, а приход по количеству душ увеличился настолько, что храм не мог уже вмещать всех молящихся в большие праздники и многие из них были вынуждены стоять во время совершения богослужения вне его стен. Совместно с прихожанами причт начал искать выход из такого затруднительного положения. Текущий ремонт и исправление недостатков в старой церкви постоянно вели к уменьшению церковных средств.